БРАК ЧЕРЕЗ 10—15 ЛЕТ

MARRIAGE IN 10 - 15 YEARS' TIME

Нa этом свете всё совершенствуется: шведские спички, оперетки, локомотивы, вина Депре и человеческие отношения. Совершенствуется и брак. Каков он был и каков теперь, вы знаете. Каков он будет лет через 10—15, когда вырастут наши дети, угадать не трудно. Вот вам схема романов этого близкого будущего.

В гостиной сидит девица лет 20—25. Одета она по последней моде: сидит сразу на трёх стульях, причём один стул занимает она сама, два другие — её турнюр. На груди брошка, величиной с добрую сковороду. Причёска, как и подобает образованной девице, скромная: два-три пуда волос, зачёсанных кверху, и на волосах маленькая лестница для причёсывающей горничной. Тут жe на пианино лежит шляпа девицы. На шляпе искусно сделанная индейка на яйцах в натуральную величину.

Звонок. Входит молодой человек в красном фраке, узких брюках и в громадных, похожих на лыжи, башмаках.

— Честь имею представиться,— говорит молодой человек, расшаркиваясь перед девицей,— помощник присяжного поверенного Балалайкин!.. — Очень приятно... Чем могу быть полезна?

— Меня направило к вам «Общество заключения счастливых браков».

— Очень приятно... Садитесь!

Балалайкин садится и говорит:

— «Общество» указало мне на несколько невест, но думаю, что ваши условия для меня будут самыми подходящими. Из этой вот записки, данной мне секретарём «Общества», видно, что вы приносите с собой мужу дом на Плющихе, 40 тысяч деньгами и тысяч на пять движимого имущества... Так ли это?

— Нет... За мною идёт только 20 000,— кокетничает девица.

— В таком случае, сударыня, виноват... извините за беспокойство... честь имею кланяться...

— Нет, нет... я пошутила! — смеётся девица.— В вашей записке всё верно... Деньги, дом и движимое... В «Обществе» вам, конечно, говорили, что ремонт дома будет производиться на счёт мужа... и... и...— я ужасно застенчива! — и деньги муж получает не все сразу, а с рассрочкой на три года...

— Нет, сударыня,— вздыхает Балалайкин,— нынче с рассрочкой никто не женится! Если уж вы так настаиваете на

рассрочке, то извольте, я дам вам год...

Девица и Балалайкин начинают торговаться. Девица в конце концов сдаётся и довольствуется годом рассрочки.

— Теперь позвольте узнать ваши условия! — говорит она.— Вам сколько лет? Где служите?

— Собственно говоря, я не сам женюсь, а хлопочу за своего клиента... Я комиссионер...

— Но ведь я просила «Общество» не присылать ко мне комиссионеров! — обижается девица.

— Вы, сударыня, не сердитесь... Клиент мой человек пожилой, страдающий ревматизмом, сырой... Ходить по невестам, хлопотать у него нет сил, так что volens-nolens ¹ ему приходится действовать через третье лицо. Но вы не беспокойтесь, я дорого не возьму...

— Условия вашего клиента?

— Мой клиент — мужчина 52 лет... Несмотря на такой возраст, он ещё имеет людей, которые дают ему взаймы. Так, у него два портных, шьющих на него в кредит. В лавочках отпускают ему по книжке сколько угодно. Никто лучше его не может уходить от извозчиков в проходные ворота и т. д. Не стану распространяться в похвалах его деловитости, скажу только для полной характеристики, что он ухитряется даже в аптеке забирать в кредит.

— Он только и живёт займами?

— Займы — это его главное занятие. Но, как натура широкая, не узкая, он не довольствуется одною только этою деятельностью... Без преувеличения можно сказать, что лучше его никто не сбудет с рук фальшивого купона... Кроме того, он состоит опекуном своей племянницы, что даёт ему около трёх тысяч в год... Далее, в театрах он выдаёт себя за рецензента и таким образом получает от актёров бесплатные ужины и контрамарки... Два раза он судился за растрату и ныне ещё под судом за подлог...

— Разве ещё существует суд?

— Да, как остаток не совсем ещё отжившей средневековой морали... Но можно надеяться, сударыня, пройдёт ещё год-два, и культурный человек расстанется и с этим устаревшим обрядом... Так какой ответ прикажете передать моему клиенту?

— Скажите, что я подумаю...

— О чём же думать, сударыня? Не смею советовать вам, но, желая вам добра, не могу не выразить своего удивления... Человек порядочный, блестящий во всех отношениях и... и вдруг вы не соглашаетесь сразу, зная, как гибельна может быть для вас проволочка. Ведь пока вы будете думать, он войдёт в соглашение с другой невестой!

— Это правда... В таком случае я согласна...

— Давно бы так! Позволите получить с вас задаток?

Девица даёт комиссионеру 10—20 рублей. Тот берёт, расшаркивается и идёт к двери.

— А расписку? — останавливает его девица.

— Mille pardons, ² сударыня! Я совсем забыл! Ха-ха...

Балалайкин пишет расписку, шаркает ещё раз и уходит, девица же закрывает лицо и падает на диван.

— Как я счастлива! — восклицает она, охваченная новым, неведомым ей доселе чувством.— Как я счастлива! Я... люблю и любима!!

Конец. Такова свадьба близкого будущего. А давно ли, читатель, невесты ходили в кринолинах, а женихи щеголяли в полосатых брюках и во фраках с искрой? Давно ли жених, прежде чем влюбиться в невесту, должен был переговорить с её папашей и мамашей?

Соловьи, розы, лунные ночи, душистые записочки, романсы... всё это ушло далеко-далеко... Шептаться в тёмных аллейках, страдать, жаждать первого поцелуя и проч. теперь так же несвоевременно, как одеваться в латы и похищать сабинянок. ³ Всё совершенствуется!

1885

1. volens-nolens — волей-неволей (лат.).
2. Mille pardons — Тысяча извинений (франц.).
3. ...похищать сабинянок — по легенде, древние римляне похищали женщин из племени сабинян, поселившихся близ Рима.

Everything in this world comes to perfection: Swedish matches, operettas, locomotives, Dupre wine and human relations.  Even marriage will perfect itself.  What it has been, and what it is now, you already know.  What it will be after 10-15 years when our children have grown up is not difficult to conjecture.  Here I shall describe for you the shape of romance in the near future. 

In the sitting room sits a girl of about 20-25.  She is dressed in the latest fashion, hence she sits on three chairs of which she herself occupies one, and the other two are taken over by her bustle[i].  On her breast there is a brooch about the size of a goodly saucepan.  Her hair style is modest, as befits an educated girl: sixty or seventy pounds of hair have been hoisted up into a creation, and on this hair-do is a small staircase set there for the benefit of the maid who does her hair.  Here, on the top plateau lies the girl’s hat.  On the hat a turkey is tastefully modelled sitting on eggs, all approximately life-size. 

The bell rings.  A young man enters wearing a red frock-coat, narrow trousers and large shoes shaped like skis. 

“I have the honour to introduce myself,” says the young man, standing to attention in front of the girl. “Assistant barrister Balalaikin!” “Pleased to meet you.  How may I help?”

“I have been sent here to you by ‘The Society for the Contracting of  Happy Marriages.’” 

“How very pleasant!  Please sit down!” 

Balalaikin sits down and explains. 

“The Society pointed me in the direction of several brides, but I thought that your situation  would be the most suitable for me.  From this note given to me by the secretary of the Society, it is evident that you will bring, as a dowry to your husband, a house on Plyushchik Street, 40 thousand in cash and a further five thousand in movable property.  Is that the case?” 

“No.  I only have 20,000,” says the girl flirtaciously. 

“In that case, Ma’mselle, I am in error.  Pardon me for having disturbed you.  I have the honour to take my leave.” 

“No, No!  I was joking!” laughs the girl.  “Your note is entirely correct… the money, the house and the movables…  In the Society they of course told you that the repair of the house would be undertaken at the husband’s expense, and… and… I’m most dreadfully shy!  and that the husband will not receive all the money at once, but in instalments over three years.”

“No, Ma’mselle,” Balalaikin sighs.  “Nowadays nobody marries with instalments!   But if you really must insist on having instalments, then I

am prepared to grant you a year…”

The girl and Balalaikin start to bargain.  The girl in the end gives in and remains satisfied with a year’s instalment plan. 

“But now let me know what your background is!” says the girl.   “How  old are you?  Where do you work?” 

“To tell you the truth, it is not I myself who am getting married, I am acting for a client.  I am a marriage agent.”

“But I did ask the Society not to send an agent to me!” the girl takes offence. 

“Don’t be angry, Ma’mselle.  My client is an older man, he suffers from rheumatism, he’s podgy.  He does not have the strength to busy himself with making a match, so that, willy-nilly, he has to act through a third party.  But do not worry yourself about it.  My rates are very reasonable.” 

“What is the situation of your client?” 

“My client is a man of 52 years of age.  Notwithsatanding his age, he still is in touch with people who will allow him credit.  Thus he has two tailors, both of them making suits for him, on tick.  In the shops they allow him to run up an account to any figure he wishes.  There is no one better at getting away from a cabbie at the entrance gates without paying, and so on and so forth.  I will not spend time on extensive praise of his business-like activity, I will only say, by way of a full and complete CV, that even in the chemists’ shops he schemes to obtain credit.” 

“So he lives only by borrowing?” 

“Entirely on credit. That is his chief occupation.  But since he has a broad nature, in no way restricted, he is not satisfied with that occupation alone.  Without the least exaggeration I may say that nobody is better than he is at getting rid of forged vouchers.  But apart from that, he is also the ward of his neice, which yields him in the region of 3000 per annum…  In addition to that, he poses as a theatre reviewer and in that way manages to obtain from the actors free lunches and complimentary tickets.  Twice he has been before the courts for embezzlement and at the moment is on trial for forgery.” 

“So the courts still exist?” 

“Yes, as a relic of the morality of the middle ages which has not quite died out.  But we may suppose, Ma’mselle, that in a couple of years men of culture will have rid themselves even of this outmoded custom…  So what reply do you wish me to convey to my client?” 

“Tell him that I will think about it.” 

“But what is there to think about, Ma’mselle?  I will not be so bold as to advise you, but wishing only for your good, I cannot forego the expression of my astonishment.  Here is a decent man, outstanding in all matters and… and here we have you not agreeing at once, knowing as you do how deadly might be, for you, any deferment.  After all, while you are thinking, he might up and enter into an agreement with another bride!” 

“That is true.  In that case I agree…” 

“As of course you should!  May I ask you for a deposit?” 

The girl hands over ten or twenty roubles.  He takes it, stands to attention, then proceeds to the door. 

“And the receipt?” asks the girl. 

“Mille pardons, Ma’mselle.  I completely forgot.  Ha-ha…” 

He writes the receipt, stands to attention again and leaves.  The girl covers her face with her hands and falls on the divan. 

“I am so happy!” she exclaims, overwhelmed by a novel sensation till now unknown to her.  “I am so happy!  I’m in love, and I’m loved! 

The end.  Such will our marriages be in the near future.  But is it so long, dear reader, since our brides wore crinolines[ii], and their suitors were all dandified with striped trousers and spotted jackets?  Is it so long since the suitor, before he could fall in love with his intended, had to discuss the matter with her papa and mama? 

Nightingales, roses, moonlit nights, perfumed notelets, romance… this has all departed far into the distance…  Whispering in dark alleys, burning with passion, hungering for the first kiss, and so on, is now all as outmoded as dressing in armour, or as the rape of the Sabine women.  Everything comes to perfection! 

1885