Home | Lermontov | Other Pushkin | Onegin Book I | Book II | Book III | Book IV | Book V | BookVI | BookVII | BookVIII | Gypsies | Chekhov |
CHEKHOV The Writer
ПИСАТЕЛЬ |
THE
WRITER |
|
В комнате, прилегающей к чайному магазину купца Ершакова, за высокой конторкой сидел сам Ершаков, человек молодой, по моде одетый, но помятый и, видимо, поживший на своем веку бурно. Судя по его размашистому почерку с завитушками, капулю и тонкому сигарному запаху, он был не чужд европейской цивилизации. Но от него еще больше повеяло культурой, когда из магазина вошел мальчик и доложил: — Писатель пришел! — А!.. Зови его сюда. Да скажи ему, чтоб калоши свои в магазине оставил. Через минуту в комнатку тихо вошел седой, плешивый старик в рыжем, потертом пальто, с красным, помороженным лицом и с выражением слабости и неуверенности, какое обыкновенно бывает у людей, хотя и мало, но постоянно пьющих. — А, мое почтение... — сказал Ершаков, не оглядываясь на вошедшего. — Что хорошенького, господин Гейним? Ершаков смешивал слова «гений» и «Гейне», и они сливались у него в одно — «Гейним», как он и называл всегда старика. — Да вот-с, заказик принес, — ответил Гейним. — Уже готово-с... — Так скоро? — В три дня, Захар Семеныч, не то что рекламу, роман сочинить можно. Для рекламы и часа довольно. — Только-то? А торгуешься всегда, словно годовую работу берешь. Ну, показывайте, что вы сочинили? Гейним вынул из кармана несколько помятых, исписанных карандашом бумажек и подошел к конторке. — У меня еще вчерне-с, в общих чертах-с... — сказал он. — Я вам прочту-с, а вы вникайте и указывайте в случае, ежели ошибку найдете. Ошибиться не мудрено, Захар Семеныч... Верите ли? Трем магазинам сразу рекламу сочинял... Это и у Шекспира бы голова закружилась. Гейним надел очки, поднял брови и начал читать печальным голосом и точно декламируя: — «Сезон 1885—86 г. Поставщик китайских чаев во все города Европейской и Азиатской России и за границу, З. С. Ершаков. Фирма существует с 1804 года». Всё это вступление, понимаете, будет в орнаментах, между гербами. Я одному купцу рекламу сочинял, так тот взял для объявления гербы разных городов. Так и вы можете сделать, и я для вас придумал такой орнамент, Захар Семеныч: лев, а у него в зубах лира. Теперь дальше: «Два слова к нашим покупателям. Милостивые государи! Ни политические события последнего времени, ни холодный индифферентизм, всё более и более проникающий во все слои нашего общества, ни обмеление Волги, на которое еще так недавно указывала лучшая часть нашей прессы, — ничто не смущает нас. Долголетнее существование нашей фирмы и симпатии, которыми мы успели заручиться, дают нам возможность прочно держаться почвы и не изменять раз навсегда заведенной системе как в сношениях наших с владельцами чайных плантаций, так равно и в добросовестном исполнении заказов. Наш девиз достаточно известен. Выражается он в немногих, но многозначительных словах: добросовестность, дешевизна и скорость!!» — Хорошо! Очень хорошо! — перебил Ершаков, двигаясь на стуле. — Даже не ожидал, что так сочините. Ловко! Только вот что, милый друг... нужно тут как-нибудь тень навести, затуманить, как-нибудь этак, знаешь, фокус устроить... Публикуем мы тут, что фирма только что получила партию свежих первосборных весенних чаев сезона 1885 года... Так? А нужно кроме того показать, что эти только что полученные чаи лежат у нас в складе уже три года, но, тем не менее, будто из Китая мы их получили только на прошлой неделе. — Понимаю-с... Публика и не заметит противоречия. В начале объявления мы напишем, что чаи только что получены, а в конце мы так скажем: «Имея большой запас чаев с оплатой прежней пошлины, мы без ущерба собственным интересам можем продавать их по прейскуранту прошлых лет... и т. д.» Ну-с, на другой странице будет прейскурант. Тут опять пойдут гербы и орнаменты... Под ними крупным шрифтом: «Прейскурант отборным ароматическим, фучанским, кяхтинским и байховым чаям первого весеннего сбора, полученным из вновь приобретенных плантаций»... Дальше-с: «Обращаем внимание истинных любителей на лянсинные чаи, из коих самою большою и заслуженною любовью пользуется „Китайская эмблема, или Зависть конкурентов“ 3 р. 50 к. Из розанистых чаев мы особенно рекомендуем „Богдыханская роза“ 2 р. и „Глаза китаянки“ 1 р. 80 к.» За ценами пойдет петитом о развеске и пересылке чая. Тут же о скидке и насчет премий: «Большинство наших конкурентов, желая завлечь к себе покупателей, закидывает удочку в виде премий. Мы с своей стороны протестуем против этого возмутительного приема и предлагаем нашим покупателям не в виде премии, а бесплатно все приманки, какими угощают конкуренты своих жертв. Всякий купивший у нас не менее чем на 50 р., выбирает и получает бесплатно одну из следующих пяти вещей: чайник из британского металла, сто визитных карточек, план города Москвы, чайницу в виде нагой китаянки и книгу „Жених удивлен, или Невеста под корытом“, рассказ Игривого Весельчака». Кончив чтение и сделав кое-какие поправки, Гейним быстро переписал рекламу начисто и вручил ее Ершакову. После этого наступило молчание... Оба почувствовали себя неловко, как будто совершили какую-то пакость. — Деньги за работу сейчас прикажете получить или после? — спросил Гейним нерешительно. — Когда хотите, хоть сейчас... — небрежно ответил Ершаков. — Ступай в магазин и бери чего хочешь на пять с полтиной. — Мне бы деньгами, Захар Семеныч. — У меня нет моды деньгами платить. Всем плачу чаем да сахаром: и вам, и певчим, где я старостой, и дворникам. Меньше пьянства. — Разве, Захар Семеныч, мою работу можно равнять с дворниками да с певчими? У меня умственный труд. — Какой труд! Сел, написал и всё тут. Писанья не съешь, не выпьешь... плевое дело! И рубля не стоит. — Гм... Как вы насчет писанья рассуждаете... — обиделся Гейним. — Не съешь, не выпьешь. Того не понимаете, что я, может, когда сочинял эту рекламу, душой страдал. Пишешь и чувствуешь, что всю Россию в обман вводишь. Дайте денег, Захар Семеныч! — Надоел, брат. Нехорошо так приставать. — Ну, ладно. Так я сахарным песком возьму. Ваши же молодцы у меня его назад возьмут по восьми копеек за фунт. Потеряю на этой операции копеек сорок, ну, да что делать! Будьте здоровы-с! Гейним повернулся, чтобы выйти, но остановился в дверях, вздохнул и сказал мрачно: — Россию обманываю! Всю Россию! Отечество обманываю из-за куска хлеба! Эх! И вышел. Ершаков закурил гаванку, и в его комнате еще сильнее запахло культурным человеком. 1885 Petersburg Gazette |
In a room adjacent to the tea establishment of the merchant Ershakov, behind a tall desk, sat Ershakov himself, a young man, fashionably dressed, but with a crumpled look and evidently having lived somewhat riotously in his time. Judging by his flamboyant handwriting with curlicues, his hairstyle a la Capoule and the delicate cigar aroma, he was no stranger to European civilisation. But the aura of culture wafting from him grew even stronger when the office boy came in and announced “The
writer has
arrived.” “Ah!
Call him in... But tell him he must leave his
galoshes in the shop.” A
minute later a grey, balding old man comes into
the room wearing a rusty coloured, worn overcoat with a red,
frostbitten face
and with an expression of weakness and uncertainty which is common to
all those
addicted to drink, even if only in small quantities. “Ah,
Greetings...” said Ershakov, not looking at the
newcomer. “Have you brought something good, Mr Geinim.” Ershakov
confused the words ‘genie’ and ‘Geine’
and he merged them together into the
single word Geinim. “Well
Sir,” Geinim replied, “I’ve completed your instructions.
It’s ready Sir.” “So
quickly?” “In
three days, Zaxar Semyonich, not to mention an
advert, one could create a novel. For an advert one hour is all that’s
needed.”
“Is
that all? And yet you always bargain with me as
if a whole year is needed. Well then show me, what have you come up
with?” Geinim
took out of his pocket several crumpled
sheets of paper scribbled over in pencil and went up to the desk. “It’s
still a rough draft, with all the general
features Sir. I’ll read it to you and you scrutinise it, and if you
find any
mistakes, let me know Sir. It’s not difficult to make a mistake, Zaxar
Semyonich... Would you believe it, I have written adverts for three
shops at
the same time. It would be enough to set even Shakespeare’s head in a
whirl.” Geinim
put on his spectacles, pursed his brows and
started to read oratorically in a melancholy tone.
“The
season of eighteen eighty five eighty six. The
supplier of Chinese teas in all the towns of European and Asian Russia,
and
abroad, Z. S. Ershakov. The company was founded in eighteen forty four.
– ‘This
is all introductory, you understand, it will be decorated with
ornaments,
between coats of arms. For one merchant I did an advert and he took as
an
emblazonment the coats of arms of several towns. You could do the same,
and I
have thought up for you, Zaxar Semyonich, a suitable ornament, a lion
holding
a lyre in his teeth. Now I will carry on.’ Two words for our customers.
Dear
Gentlemen. Not the political events of recent times, nor the cold
indifference,
which is penetrating deeper and deeper into the layers of our society, nor the flood waters of
the Volga, which but
recently have been described by the better part of our newspapers,
nothing at
all will divert us from our course. The long years of establishment of
our
company, together with the favourable disposition which we have secured
from
our customers, allow us to stand four square on the ground and not
change our
eternally established system of management, both in relation to the
owners of
plantations and also in relation to the diligent fulfilment of
customers’
orders. Our motto is sufficiently well known. It is expressed in a few,
but
nevertheless very significant words – ‘Diligence, cheapness, and rapid
service’!!”
“Very
good! Excellent!” interrupted Ershakov,
fidgeting on his chair. “I never imagined you would write anything like
that.
Very clever. There is just one thing, my good friend, ... we need to
introduce
a bit of shading, to muddy the waters a bit, you know, to use some
trickery. We
are publicising here that the company has just received a consignment
of the
first select pickings of the spring tea crop of the current year 1885.
Is that
not so? But we need apart from that to show that this same crop of
recently
received tea has been lying in our warehouses for the last three years,
but
nevertheless, it is as if we imported it from China only last week.”
“I
understand Sir. The public will not notice the
contradiction. At the start of our description we’ll write that the
consignment
of tea has only just been received, then at the end we’ll say something
like
‘Having a large store of tea on which duty has already been paid, we
are able
to offer it at last year’s rate without loss to ourselves.’ And so on.
Well
Sir, on the next page comes the price list. This also will have coats
of arms
and ornamental decoration. Under them in large lettering ‘Price List of
Choice
Fuchong, Kyaxting and Baikovy tea from the first spring harvest, just
received
from our newly acquired plantations.’ Then further on... ‘We direct the
attention of true lovers of tea to the Lansing varieties, of which the
one
greatly deserving of love and respect is The Chinese Emblem, or The
Envy of
Competitors, three roubles and fifty kopecks. Among the rose scented
teas we
particularly recommend the Bogdixansky Rose, two roubles, and Chinese
Maiden’s
Eyes, one rouble eighty kopecks.’ After the price list follows in a
small type
face details of weights and despatch. Then about discounts and special
offers:
‘The majority of our competitors, hoping to tempt customers, throw out
a bait
in the form of a special offer. We, from our point of view, are opposed
to such
suspect practices, and we offer to all our customers a free gift,
replacing all
those allures with which our competitors regale their victims. Every
customer
who spends more than fifty roubles with us may choose a free gift from
the
following five items: a teapot of Britannia metal; one hundred visiting
cards;
a map of the city of Moscow; a tea caddy in the form of a nude Chinese
maiden;
a novel – The Astonished Groom, or The Bride under the Trough, a tale
by the
wit and bon viveur Igrivov.’
Having
finished his reading and after making a few
corrections Geinim quickly wrote out the advert in a fair copy and
handed it to
Ershakov. After this there followed a silence. Both felt very awkward,
as if
they had just undertaken some dirty trickery. “Will
you give orders for me to receive the money
now, or later?” asked Geinim hesitantly. “Whenever you
wish. Now if you like.” replied Ershakov carelessly. Go into the shop
and take
goods to the value of five and a half roubles.” “I
would prefer money, Zaxar Semyonich.” “I
don’t have the facilities for paying out money. I
pay everyone with tea and sugar – you, the choristers where I am
leader, the
yard men.” “Is
my work to be put on the same level as that of
yard men and choristers, Zaxar Semyonich? It is after all intellectual
toil.” “What
sort of toil? You sat down, you wrote it, and
there’s an end of it. You can’t eat a piece of writing, you can’t drink
it...
it’s a piffling thing!” “Hmm...
So that’s what you think about writing,”
said Geinim, taking offence. “You can’t eat it, you can’t drink it. But
what
you don’t seem to understand is that perhaps, when I wrote that advert,
I
suffered inwardly, in my soul. You write, and at the same time you feel
that
you are leading all of Russia into deception. Give me money, Zaxar
Semyonich!” “This
is getting irksome, dear chap. It’s not good
to pester one so.” “Very
well then. I’ll take granulated sugar then.
The lads in the shop will buy it back from me at eighty kopecks a
pound. I’ll
lose forty kopecks in the transaction, but what can one do? Good day
Sir.” Geinim
turned to leave, but by the door he stopped
and sighed and said gloomily “I have deceived Russia, all of Russia. I
have
betrayed the fatherland for a crust of bread! Ahh!” After
which he left. Ershakov
lit a Havana cigar, and the room was
filled even more strongly with the fragrance of a cultured man. |
|
Home | Lermontov | Other Pushkin | Onegin Book I | Book II | Book III | Book IV | Book V | BookVI | BookVII | BookVIII | Gypsies | Chekhov |