Pushkin's Eugene Onegin. Book I Stanzas 48

PUSHKIN'S POEMS

Home

Lermontov

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK 1 STANZAS 48-50

The Russian text is printed both in image format, and as plain Russian script. Errors in the Image version I hope have been corrected in the plain text below. Two or three stanzas are printed on each page, with the English translation alongside.

С душою, полной сожалений,
И опершися на гранит,
Стоял задумчиво Евгений,
Как описал себя Пиит.
Всё было тихо; лишь ночные
Перекликались часовые;
Да дрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, веслами махая,
Плыла по дремлющей реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая...
Но слаще, средь ночных забав,
Напев Торкватовых октав!

XLVIII

With heartfelt passion, heavy with regret,
Resting his foot upon the granite,
Yevgeny stood musing inwardly
As our bard described himself recently.
All was still, only the sentry
Exchanged with another his nightime call,
And the distant sound of a carriage wheel
Was suddenly heard from Milyona street;
A single boat with its oars outspread
On the slumbering river dreamily sped,
And from far off, enrapturing us for long
Came the sound of a horn and a gallant song.
But sweeter for me, in the night's embrace,
Are Torquatus's octaves sung with grace.

Адриатические волны,
О Брента! нет, увижу вас,
И вдохновенья снова полный,
Услышу ваш волшебный глас!
Он свят для внуков Аполлона;
По гордой лире Альбиона
Он мне знаком, он мне родной.
Ночей Италии златой
Я негой наслажусь на воле,
С венециянкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.

XLIX

Waves of the Adriatic seas!
Oh Brenta! No, do I see your streams?
Once more with inspiration brimming
I hear your voice with all its charms.
It is sacred to the grandchildren of Apollo;
By the proud lyre of Albion
It is known to me and is my fellow.
In a golden night of Italy
I freely bathe and take my ease
With a young and sweet Venetian miss,
Who at times is silent, at others chattering,
And on the mysterious gondola floating
My lips acquire by following hers
The language of Petrarch and of lovers.

Придёт ли час моей свободы?
Пора, пора! - взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии,
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.

L

When will the hour of freedom come?
The time is due! I call exultingly:
I walk by the waves, I await the breeze,
I beckon the swift ship and its sail.
Under the storm's dark coat, fighting the waves,
Through the extended roadways of the seas,
When will my freedom's flight begin?
For 'tis time to leave this monotonous shore
Of the hostile climate I wander in,
And in the midst of southern ripples,
Under my native African sky,
To think of Russian glooms with a sigh,
Where I loved, where I suffered, and where I
Buried my heart and let it die.