Pushkin's Eugene Onegin. Book II. Stanzas 10-12

PUSHKIN'S POEMS

Home

Lermontov

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK II Stanzas 10-12.

X

Он пел любовь, любви послушный,
И песнь его была ясна,
Как мысли девы простодушной,
Как сон младенца, как луна
В пустынях неба безмятежных,
Богиня тайн и вздохов нежных.
Он пел разлуку и печаль,
И нечто, и туманну даль,
И романтические розы;
Он пел те дальные страны,
Где долго в лоно тишины
Лились его живые слезы;
Он пел поблеклый жизни цвет
Без малого в осьмнадцать лет.

X

He sang of love, in love he would swoon,
And his song was of the most pellucid,
Like the thoughts of a young lass, simple hearted,
Like the dreams of a child, or like the moon
In the great untroubled deserted skies,
The goddess of mystery and tender sighs;
Or he sang of parting and of sorrow,
Of something strange, or the misty distance,
Of roses full of high romance;
He sang of all the distant strands
Where long, in the bosom of peacefulness
His living tears fell noiselessly ;
He sang of life's flower, dry and sere,
For he had almost completed his eighteenth year.

XI

В пустыне, где один Евгений
Мог оценить его дары,
Господ соседственных селений
Ему не нравились пиры;
Бежал он их беседы шумной.
Их разговор благоразумный
О сенокосе, о вине,
О псарне, о своей родне,
Конечно, не блистал ни чувством,
Ни поэтическим огнем,
Ни остротою, ни умом,
Ни общежития искусством;
Но разговор их милых жён
Гораздо меньше был умён.

XI

In the wilderness, where alone Yevgeny
The young man's talents could appreciate
The feasts and parties of the local gentry
Did not appeal to his personality.
He used to flee their noisy chatter,
Their conversation without matter,
About the hay harvest or the wine,
Or the dog kennels, or their family,
Which naturally did not shine
Or sparkle with poetic fire,
Or wit, or sharpness which he could admire,
And lacked the skill of high society;
But the conversation of their spouses
Was less intelligent than a louse is.

XII

Богат, хорош собою, Ленской
Везде был принят как жених;
Таков обычай деревенской;
Все дочек прочили своих
За полурусского соседа;
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
О скуке жизни холостой;
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: "Дуня, примечай!"
Потом приносят и гитару:
И запищит она (бог мой!).
Приди в чертог ко мне златой!.
XII

Rich, handsome, and presentable
Our Lensky was thought of as a fiancé,
For such is indeed the country way.
All set their daughters up as suitable
To marry the half-Russian gentleman.
When he appeared, the conversation
Turned suddenly but indirectly
To the boring life of a bachelor;
They invite him to the samovar,
Where the tea is poured by sweet Dunyasha
To whom they whisper, "Dunya. Now!"
And then they bring in the guitar,
And then she squeaks (oh heavens above!)
Come to my golden room, my love!…

Enter your search terms Submit search form