Pushkin's Eugene Onegin. Book IV. Stanzas 11 -14.

PUSHKIN'S POEMS

Home

Lermontov

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK IV Stanzas 11 - 14.

XI

Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он,
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.

XI

But, having received Tatyana's letter
Onegin was touched to his heart's core:
The language of innocent, girlish dreams
Stirred up a swarm of thoughts within him,
And he remembered Tatyana's charms,
Her pale colour and look of melancholy,
And in delightful, harmless folly
He plunged head first and filled his soul.
Perhaps, the ageing flames of passion
Took hold of him, after a fashion;
Even so he had no wish to mislead
The trusting heart of an innocent girl.
So we to the garden must wing our flight
Where Tatyana is already within sight.

XII

Минуты две они молчали,
Но к ней Онегин подошел
И молвил: "вы ко мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочел
Души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я за нее вам отплачу
Признаньем также без искусства;
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.

XII

For two minutes they both were silent,
Then Onegin walked up to her and said
«You wrote to me, do not deny it.
Your letter I have. In it I read
The confession of a heart all trusting,
And innocent love's sincere outpouring;
Your openness is to me most dear.
It brought to life, to agitation,
My feelings, long since mute and sere.
Yet I do not wish to make compliments;
Your sincerity I will repay
With just such an artless declaration ;
Receive my confession, frank and true:
I place myself in judgement before you.

XIII

"Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единый, -
То верно б, кроме вас одной,
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой прежний идеал,
Я верно б вас одну избрал
В подруги дней моих печальных,
Всего прекрасного в залог,
И был бы счастлив... сколько мог!

XIII

If ever my life by the domestic round
I wish to limit, or circumscribe,
If ever to be a husband, father,
My happy fortune should command;
Or if ever the picture of family
Should hold me for but one moment's space,
- Then, truly, except for you alone
I would seek no other for a wife.
I will speak without embellishment:
If ever I found my heart's ideal
Then surely on you my choice would fall
As companion of all my mournful days,
A token of all that's beautiful,
And would have been happy… were it possible.

XIV
"Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много дней. "

XIV

But I was not born for happiness;
It is foreign to this tortured mind;
Your perfections are so much nothingness
To me, I am of the unworthy kind.
Believe me (my conscience is here guarantor),
As spouses we would suffer agony,
For, however much I adored you first,
Custom would cool me instantly.
Then you would weep, but all your tears
Would leave unmoved my stony heart
And only serve to enrage it more.
Judge then, what roses, what a part
Hymen prepares for us to play,
Perhaps, for day after tedious day .