Pushkin's Eugene Onegin. Book IV. Stanzas 15 -18.

Enter your search terms Submit search form

PUSHKIN'S POEMS

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK IV Stanzas 15 - 18.

XV

"Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я. И того ль искали
Вы чистой, пламенной душой,
Когда с такою простотой,
С таким умом ко мне писали?
Ужели жребий вам такой
Назначен строгою судьбой?

XV

For what in the world is worse than this:
A family, where the poor, neglected wife,
Complaining of her husband's turpitude,
Spends days and nights in solitude;
While the pestiferous man, knowing her worth,
(And cursing the hour of his birth),
Is ever gloomy, silent, sour,
Thunderous, angry, and jealously chill.
Such am I. Did you seek me, really, truly,
You with your pure and ardent mind,
When, with such artless simplicity,
Your letter disclosed to me your will?
Can it be that a lot so full of hate
Is appointed to you by the stern hand of fate?

XVI

"Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей...
Я вас люблю любовью брата
И, может быть, еще нежней.
Послушайте ж меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои листы
Меняет с каждою весною.
Так, видно, небом суждено.
Полюбите вы снова: но...
Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет".

XVI

There is no return of dreams or years;
I cannot replace my soul with another,
I love you with the love of a brother,
And, possibly, even more tenderly.
So hear me, without rage or tears:
For a young girl there are always changes;
As one set of dreams replaces the last,
Like a tree which all its leaves exchanges
And re-clothes itself with each new spring.
For such is the fate that the heavens bring.
You will love again, but yet, but yet…
Learn self control, and do not forget,
Not all will understand you as I, or read you,
Inexperience to calamity can often lead you.

XVII

Так проповедовал Евгений.
Сквозь слез не видя ничего,
Едва дыша, без возражений,
Татьяна слушала его.
Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна, молча, оперлась,
Головкой томною склонясь;
Пошли домой вкруг огорода;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то:
Имеет сельская свобода
Свои счастливые права,
Как и надменная Москва.

XVII

So preached Yevgeny to the girl.
She, through her tears, saw nothing at all,
Scarce breathing, without protestation,
Tatyana listened to the explanation.
He gave his arm to her. Then sadly,
(Or, as it is said, mechanically),
Tatyana silently leaned upon it,
Her dejected head cast down and heavy.
They returned to the house by the orchard path,
Appearing together at the garden door,
And no one thought it cause for censure.
For country freedom has its conventions
And pleasant rules for all to follow,
As haughty Moscow has also.

XVIII
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство,
Хотя людей недоброхотство
В нем не щадило ничего:
Враги его, друзья его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Об них недаром вспомнил я.

XVIII

You would agree, my reader, surely,
That our friend Yevgeny has behaved
With sad Tatyana sympathetically:
Not for the first time did he here reveal
His soul's innate nobility,
Although the world's inveterate spite
Would castigate him mercilessly:
His friends, not to mention his enemies,
(They are perhaps the self same thing),
Showed him respect off-handedly.
Everyone has enemies, it's true,
But from our friends, dear God, I shudder!
These friends, these friends, ah me! Ah me!
I do not invoke them dispassionately.

Shakespeare's Sonnets

Enter your search terms Submit search form

Innocence by Angelica Kauffman

Copyright © 2001 - 2009 of this site belongs to Oxquarry Books Ltd.

XV "Что может быть на свете хуже Семьи, где бедная жена Грустит о недостойном муже И днем и вечером одна; Где скучный муж, ей цену зная (Судьбу, однако ж, проклиная), Всегда нахмурен, молчалив, Сердит и холодно-ревнив! Таков я. И того ль искали Вы чистой, пламенной душой, Когда с такою простотой, С таким умом ко мне писали? Ужели жребий вам такой Назначен строгою судьбой?		XV For what in the world is worse than this: A family, where the poor, neglected wife, Complaining of her husband's turpitude, Spends days and nights in solitude; While the pestiferous man, knowing her worth, (And cursing the hour of his birth), Is ever gloomy, silent, sour, Thunderous, angry, and jealously chill. Such am I. Did you seek me, really, truly, You with your pure and ardent mind, When, with such artless simplicity, Your letter disclosed to me your will? Can it be that a lot so full of hate Is appointed to you by the stern hand of fate?
XVI "Мечтам и годам нет возврата; Не обновлю души моей... Я вас люблю любовью брата И, может быть, еще нежней. Послушайте ж меня без гнева: Сменит не раз младая дева Мечтами легкие мечты; Так деревцо свои листы Меняет с каждою весною. Так, видно, небом суждено. Полюбите вы снова: но... Учитесь властвовать собою; Не всякий вас, как я, поймет; К беде неопытность ведет".		XVI There is no return of dreams or years; I cannot replace my soul with another, I love you with the love of a brother, And, possibly, even more tenderly. So hear me, without rage or tears: For a young girl there are always changes; As one set of dreams replaces the last, Like a tree which all its leaves exchanges And re-clothes itself with each new spring. For such is the fate that the heavens bring. You will love again, but yet, but yet… Learn self control, and do not forget, Not all will understand you as I, or read you, Inexperience to calamity can often lead you.
XVII Так проповедовал Евгений. Сквозь слез не видя ничего, Едва дыша, без возражений, Татьяна слушала его. Он подал руку ей. Печально (Как говорится, машинально) Татьяна, молча, оперлась, Головкой томною склонясь; Пошли домой вкруг огорода; Явились вместе, и никто Не вздумал им пенять на то: Имеет сельская свобода Свои счастливые права, Как и надменная Москва.		XVII So preached Yevgeny to the girl. She, through her tears, saw nothing at all, Scarce breathing, without protestation, Tatyana listened to the explanation. He gave his arm to her. Then sadly, (Or, as it is said, mechanically), Tatyana silently leaned upon it, Her dejected head cast down and heavy. They returned to the house by the orchard path, Appearing together at the garden door, And no one thought it cause for censure. For country freedom has its conventions And pleasant rules for all to follow, As haughty Moscow has also.
XVIII Вы согласитесь, мой читатель, Что очень мило поступил С печальной Таней наш приятель; Не в первый раз он тут явил Души прямое благородство, Хотя людей недоброхотство В нем не щадило ничего: Враги его, друзья его (Что, может быть, одно и то же) Его честили так и сяк. Врагов имеет в мире всяк, Но от друзей спаси нас, боже! Уж эти мне друзья, друзья! Об них недаром вспомнил я.		XVIII You would agree, my reader, surely, That our friend Yevgeny has behaved With sad Tatyana sympathetically: Not for the first time did he here reveal His soul's innate nobility, Although the world's inveterate spite Would castigate him mercilessly: His friends, not to mention his enemies, (They are perhaps the self same thing), Showed him respect off-handedly. Everyone has enemies, it's true, But from our friends, dear God, I shudder! These friends, these friends, ah me! Ah me! I do not invoke them dispassionately.