Eugene Onegin. Book I Stanzas 21

PUSHKIN'S POEMS

Home

Lermontov

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK 1 STANZAS 21 - 23

The Russian text is printed both in image format, and as plain Russian script. Errors in the Image version I hope have been corrected in the plain text below. Two or three stanzas are printed on each page, with the English translation alongside.

Всё хлопает. Онегин входит,
Идёт меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился - и зевнул,
И молвил: "всех пора на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел".

XXI
All is applause... Onegin enters
And walks in the rows past people's feet,
Held at an angle, his lorgnette centres
Upon the boxes of unknown sweets;
He takes in at a glance the rows and tiers,
And sees it all: the faces, fashions,
Fill him with grisly, surly passion.
To the gentlemen on all sides he bows
Then to the stage at last directs
A glance of great indifference,
Then turns away - and then he yawns
And mutters "This lot is past its best,
The ballet I've endured too long,
And Didelot is not worth a song"

Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще усталые лакеи
На шубах у подъезда спят;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари;
Еще, прозябнув, бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокруг огней,
Бранят господ и бьют в ладони:
А уж Онегин вышел вон;
Домой одеться едет он.

XXI
Then Cupids come, and devils, and snakes,
To crowd on the scene and shout and leap,
And still the worn out servants sleep
On fur coats at the entrance gates.
And still the audience goes on stamping,
Or sniffing and coughing, or hissing and clapping;
And still both outdoors and inside
The lanterns glitter far and wide;
And still the frozen horses shuffle
Fretting at the harnesses' attire;
And coachmen gather around the fire
And beat their hands, at their masters grumble -
But already Onegin has been and gone,
And home he hurries for a change of gown.

Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Все, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, -
Всё украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.

XXIII
Shall I depict in a faithful copy
The solitary dressing room
Where fashion's perfect devotee
Gets clothed, unclothed, and clothed again?
All things which, for caprice unbounded,
Fastidious London sells and trades
And sends across the Baltic waves
(For wood and pig fat fair exchanges);
All which the frenzied taste in Paris,
Conspiring with the useful trades
Invents and chooses for our distraction,
For luxury, and for idle fashion,
All this adorned the room of our sage,
The philosopher, eighteen years of age.

Enter your search terms Submit search form