Eugene Onegin. Book I Stanzas 24-26.

PUSHKIN'S POEMS

Home

Lermontov

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK 1 STANZAS 3-5

The Russian text is printed both in image format, and as plain Russian script. Errors in the Image version I hope have been corrected in the plain text below. Two or three stanzas are printed on each page, with the English translation alongside.

Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада,
Духи в граненом хрустале;
Гребенки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые,
И щетки тридцати родов
И для ногтей и для зубов.
Руссо (замечу мимоходом)
Не мог понять, как важный Грим
Смел чистить ногти перед ним,
Красноречивым сумасбродом (6).
Защитник вольности и прав
В сем случае совсем не прав.

XXIV
An amber pipe from Istanbul,
Faience and bronzes on the table
And, a delight most sensual,
Perfumes in bottles of quartz cut crystal;
Some hair combs, and some pins of steel,
Scissors with straight blades and with bent ones,
And thirty different sorts of brushes
For teeth and nails or what you will.
Rousseau (I mention this in passing)
Just could not grasp that haughty Grimm
Dared clean his nails in front of him,
Of him, Rousseau (the eloquent crank).
But freedom and morals' champion strong
In this case was entirely wrong.

Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.

XXV
Perhaps an active man should engage
With the question of the beauty of his nails.
Why quarrel fruitlessly with the age?
Custom is a tyrant that prevails.
A second Chadaaev, my Yevgeny,
Fearing a hostile jealous rebuke
In the matter of dress was over finicky,
And someone we would call a dandy.
For three hours, at the very least,
In front of his mirrors he would sit,
And from his dressing room would exit,
A veritable flighty Venus,
As, when, in a man's costume arrayed
The goddess enters a masquerade.

В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь.

XXVI
All spruced to tastes of high modernity
Your curious gaze he would endear,
And, before rational, polite society
I might attempt to describe his gear;
Of course it would be rather bold,
And description was and is my forte;
But leggings, frock coat and gilet
In the Russian language 'Nyet kak nyet';*
And so I see, and make confession
That already my wretched composition
Could be less peppered and be less absurd
If it had far fewer foreign words.
And yet I have rummaged frequently
In the Academic Dictionary.

*'Nyet kak nyet' - There is no trace of.