Pushkin's Eugene Onegin. Book II. Stanzas 22-24.

PUSHKIN'S POEMS

Home

Lermontov

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK II Stanzas 22-24.

XXII

Она поэту подарила
Младых восторгов первый сон,
И мысль об ней одушевила
Его цевницы первый стон.
Простите, игры золотые!
Он рощи полюбил густые,
Уединенье, тишину,
И Ночь, и Звезды, и Луну,
Луну, небесную лампаду,
Которой посвящали мы
Прогулки средь вечерней тьмы,
И слезы, тайных мук отраду...
Но нынче видим только в ней
Замену тусклых фонарей.

XXII

To the anxious poet she gave full promise
Of youth's first dream and wild delight,
And thoughts of her gave life and spirit
To the first notes of his sylvan pipe.
Farewell then, all those golden pastimes!
He sought the reclusive, shadowy grove,
And solitary nooks, and silence,
And night, and stars, and the silver moon,
The moon, the oil lamp of the sky,
To which we dedicated, you and I,
Our wanderings through the evening gloom,
Our tears, delight of secret longings…
Though now we only see in it
A lamp by which the street is lit.

XXIII

Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые;
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, легкий стан,
Всё в Ольге... но любой роман
Возьмите и найдете верно
Ее портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно.
Позвольте мне, читатель мой,
Заняться старшею сестрой.

XXIII

Yet always modest, always truthful,
Always as cheerful as the morn,
Like a poet's life, simple, youthful,
Like love's first kiss without its thorn,
Her eyes like the heavens, blue, serene,
Her smile, her flaxen hair all gleaming,
Her movements, voice, her slender waist,
All was in Olga… but any novel
Which you might pick would probably
Contain her portrait. Charming, absolutely so;
I formerly adored it too,
But now it bores me utterly.
Permit me then, my dearest reader,
To describe to you her elder sister.

XXIV

Ее сестра звалась Татьяна...
Впервые именем таким
Страницы нежные романа
Мы своевольно освятим.
И что ж? оно приятно, звучно;
Но с ним, я знаю, неразлучно
Воспоминанье старины
Иль девичьей! Мы все должны
Признаться: вкусу очень мало
У нас и в наших именах
(Не говорим уж о стихах);
Нам просвещенье не пристало
И нам досталось от него
Жеманство, - больше ничего.

XXIV
Her sister bore the name Tatyana.
We are the first to break the rule
With such a name in such a novel,
And willingly grace the page with it.
Why not? It has a pleasant sound,
Although inseparable from it, I know,
Are memories of long ago,
And servants quarters! We must admit
Good taste has little force with us,
And for the names we often choose,
(I will not mention here the Muse);
Enlightenment has scarcely touched us,
And from its presence we have learned
False airs only - the rest is spurned.