Pushkin's Eugene Onegin. Book III. Stanzas 13-15

PUSHKIN'S POEMS

Home

Lermontov

EUGENE ONEGIN

(In this edition he is called Yevgeny Onegin).

BOOK III Stanzas 13-15.

XIII

Друзья мои, что ж толку в этом?
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман на старый лад
Займет веселый мой закат.
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу,
Но просто вам перескажу
Преданья русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.

XIII

But friends, why should I ramble on?
Perhaps it is the will of heaven
My days of poetry are gone,
And a new demon inhabits me.
So, spurning the threats of the god Apollo,
I will descend to humble prose,
An old type novel I will compose
To occupy my sunset cheer.
No villain's hidden agony
Will I depict, with fear and menacing,
But simply I will tell the tale
Of the traditions of a Russian family,
The dreams of love bewitched with gold,
And the customs of our antique world.

XIV

Перескажу простые речи
Отца иль дяди старика,
Детей условленные встречи
У старых лип, у ручейка;
Несчастной ревности мученья,
Разлуку, слезы примиренья,
Поссорю вновь, и наконец
Я поведу их под венец...
Я вспомню речи неги страстной,
Слова тоскующей любви,
Которые в минувши дни
У ног любовницы прекрасной
Мне приходили на язык,
От коих я теперь отвык.

XIV

I will recount the simple speech
Of a father or an aged uncle,
The youngsters' carefully planned meetings
By an old lime tree, or by a stream;
The pains of miserable jealousy,
Parting, the tears of making up,
Again they quarrel, but in the end
I'll lead them happily to the altar.
I remember words uttered in sweet bliss
The utterance of passionate longing
Which, in days remote from this,
Beside my gorgeous lover's feet
Came tripping to me on the tongue:
But that was in days when I was young.

XV

Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою.
Погибнешь, милая; но прежде
Ты в ослепительной надежде
Блаженство темное зовешь,
Ты негу жизни узнаешь,
Ты пьешь волшебный яд желаний,
Тебя преследуют мечты:
Везде воображаешь ты
Приюты счастливых свиданий;
Везде, везде перед тобой
Твой искуситель роковой.

XV

Tatyana, poor Tatyana, dearest!
My tears for you cannot now abate;
Into the hands of a fashionable monster
You have given yourself, trusted your fate.
You will perish, my dearest, but before that,
Blinded by dazzling, searing hope,
You will call upon each dark delight,
You will know life's agony, and its bliss,
You will drink the sweet poison of desire,
While dreams pursue you everywhere,
Imagining that in each place you see
Arbours where lovers meet happily;
And everywhere there stands before you
Your fateful tempter who is not true.