|
13.
Она, взгляуть назад не смея,
Поспешный ускоряет шаг;
Но от косматого лакея
Не может убежать никак;
Кряхтя, валит медведь несносный;
Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе;
Отягчнеы их ветви все
Клоками снега; сквозь вершины
Осин, берёз и лип нагих
Сияет луч светил ночных;
Дороги нет; кусты, стремнины
Метелью все занесены,
Глубоко в снег погружены.
|
|
XIII.
Not daring to stop or look behind her
Tatyana quickens her urgent pace;
But from that servant with the shaggy face,
She cannot escape in any way.
Groaning, the hideous bear stumbles on;
A wood appears ― the motionless pines,
Stand in a gloomy dark array,
The branches all are heavily laden
With piled up snow, and
through the crowns
Of aspens, birch and naked limes
The watery starlight filters down.
There is no path; the bushes, ravines,
The storm has covered up completely,
All is drowned in the snow which has fallen deeply.
|
|
14.
Татьяна в лес; медведь за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук её за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок;
То выронит она платок;
Поднять ей некогда; боится,
Медведя слышит за собой,
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Она бежит, он всё вослед,
И сил уже бежать ей нет.
|
|
XIV.
She makes for the wood; the bear pursues;
The powdery snow reaches to her knees;
A long thin branch her neck ensnares,
And grasps it suddenly, then from her ears
The golden earrings are torn violently.
In the crumbly snow her dripping shoe
Sticks and from her tender foot is torn;
And then her handkerchief falls down,
And she cannot retrieve it, for she dreads,
The shaggy beast who after her treads.
Even to lift the hem of her dress
With a trembling hand is too onerous;
Onward she runs, he still follows fleetly,
And now her strength has failed completely.
|
|
15.
Упала в снег --- медведь проворно
Её хватает и несёт;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнётся, не дохнёт;
Он мчит её лесной дорогой;
Вдруг --- меж дерев шалаш убогий;
Кругом всё глушь; отвсюду он
Пустынным снегом занесён,
Н ярко светится окошко,
И в шалаше и крик и шум;
Медведь промолвил: «Здесь мой кум:
Погрейся у него немножко !»
И в сени прямо он идёт
И на порог её кладёт.
|
|
XV.
She falls in the snow ― the bear is swift
To seize her and to carry her offaway the gift;
Supine, benumbed, submissive, yielding,
She does not move, she is not breathing.
He hurries her along
the woodland path;
Then suddenly a hovel appears
In the midst of trees, around all is bare,
The sides are barricaded with the snow,
But the window sends abroad a glow,
And from the hut come shouts and noise.
"Here", says the bear, "live all the boys:
Just warm yourself by the fire awhile!"
Then straight he goes through the open door
And sets her down upon the floor.
|
|
16.
Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щёлку.
И что же видит? ― за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.
|
|
XVI.
Tatyana wakes, she looks around:
The bear has gone; she is in a hall;
Behind a door the cheers resound
The glasses clink as at a funeral;
Not seeing here any sense at all
She carefully peers through an open chink,
And sees what? ―
heavens! At the table
Some monsters at a feast are sitting:
One has horns and a dog-like face,
Another with head like a cockerel,
Here a witch with a goatish beard is spitting;
A skeleton here all prim and proper,
Then a dwarf with a tail, but look at that:
Something half a crane and half a cat!
|
|
|
|
|
|
17.
Ещё страшней, ещё труднее:
Вот рак верхом на пауке,
Вот череп на гусиной шее
Вертится в красном колпаке,
Вот мельница вприсядку пляшет
И крыльями трещит и машет;
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ !
Но что подумала Татьяна,
Когда узнала меж гостей
Того, кто мил и страшен ей, ―
Героя нашего романа !
Онегин за столом сидит
И в дверь украдкою глядит.
|
|
XVII.
Then stranger still, almost incredible,
A lobster is seated upon a spider,
A goose-neck has a skull as rider,
Wearing a red night-cap; another marvel,
A windmill dances and does the splits,
Waving its sails which creak and crack;
Laughter, songs, whistles, bangs and barking,
The gallop of horses, and people talking !
But what can be Tatyana's thoughts
When she spies the man among the guests
Who to her is both her terror and her dream, ―
The hero of this novel's theme.
At the table sits Onegin, regally,
And at the door he glances stealthily.
|
